Same old song of the Good Old world

Классический состав Алена Рене в сборе.  Что может быть совершенней? Только его команда на фоне настоящего Парижа 90-х, пропитанного мелодиями этого буйного и такого разного двадцатого века.  Времена меняются, у новых потрясающе харизматичных героев 90-х и неврозы из 90-х и все те же экзистенциальные проблемы, что и у всех благородных людей с печалью в сердце и улыбкой на лице.  Картина начинается с истории о том, как Париж мог быть уничтожен во время Второй Мировой, но этого, слава Богу,  не произошло. И вот он: и вечный, и вроде бы, такой молодой. И его парижане, пьющие шампанское после оперы, и покупающие квартиры только ради особенного вида и преломления света во время заката; парижане, которые обожают романтические много-много угольники, бесконечно курят и ни с того ни с сего со всей серьезностью и старанием поют все те же старые песни Джозефин Бейкер и Далиды.  Отличная шутка Алена Рене, который и с нежностью и с иронией признался в любви этому вечному городу так, как может только он и его неподражаемая команда по-настоящему великих актеров.

P.S. “Париж, я люблю тебя», «Нью-Йорк, я люблю тебя» - это здорово. Но два уникальных маэстро создали самую совершенную оду своим любимым городам, потому что добавили в нее немного «все тех же старых песен» и сделали эссенцию по настоящему насыщенной.  Это Ален Рене и «Same old song” и Вуди Аллен и “Everyone says I love you”.

Radio Days

Дни радио.  

Вуди Аллен снова и снова удивляет и поражает с каждой новой картиной, и при этом всегда остается именно Вуди Алленом, не изменяя себе, не забывая себя. И вот "Дни радио" - неповторимая картина. Нигде Вуди не раскрывался так нежно и чутко, не открывал перед зрителями того себя, которого мы не знали. Его детство прошло в прекрасное время и Аллен, человек с уникальным вкусом и просвещенностью в музыке, литературе и кинематографе, испытывает к нему сладкую ностальгию. 

 Во "Встрече с Вуди Алленом" Годара он рассказывает, как любил ходить в кинотеатр в детстве, как красиво там были одеты люди, каким грандиозным это было событием, как его увлекал и завораживал серебряный экран, возможность прожить множество других жизней. Музыкой пропитано все в его творчестве, чудные, завораживающие мелодии безвозвратно ушедших лет. Он знает такие сокровища, что можно просто довериться ему, пройти с ним по этой дороге его детства, позволить ему показать нам этот мир поистине магнетичный. Я разделяю его любовь. Эти старые мелодии печальных оркестров возрождают образы из рассказов Скотта Фицджеральда, фильмов с Фредом Астером и легендарных дансингов. И бесценна сцена на крыше, Уоллес Шоун в смокинге, вокруг неоновые огни не спящего Нью-Йорка, кажется такого же как сейчас, молодого и ревущего, но боже, больше семидесяти лет назад... "Интересно, что будут знать о нас будущие поколения? Наверняка, ничего. Время проходит и ничего не остается. Неважно, что сегодня мы популярны или интересны нашим слушателям".

"Я никогда не забуду этих людей и голоса, которые мы слушали по радио. Хотя по правде говоря,  с каждым годом эти голоса звучат в моей памяти все тише и тише... "

Вуди Аллен, в финале "Дней радио".

Are you game or Not?

В легендарной картине Жана Ренуара за фарсом кроется циничная ирония. За шутками и беззаботным истинно парижским "Joie de vivre" - разумная рациональность и совсем  не беззаботное предчувствие войны.  

Андре единственный пренебрегает правилами этого общества и становится его жертвой, как один из кроликов на охоте. Ведь как известно: либо ты играешь, либо играют тобой. Для Кристины он был игрушкой, такой же как заводные птички для ее мужа. Октав советовал ему отказаться от глупых, бессмысленных трагедий, потому что все это только игра, к которой не нужно относиться так серьезно.  Так и постеры к фильму изображают шахматную доску. 

В Колиньере маскарад, но гостям не нужно переодеваться, их маски всегда на них. Театральное представление прерывается охотой Шумахера на Морсо, но и ее все принимают за фарс. И даже в финале, когда для кого-то эта партия превращается в трагедию, французы с улыбкой на лице, продолжают игру, будто ничего и не было.  Потому что так принято, и потому что это не их вина, что кто-то потерял голову, и стал жертвой своей потери. 

Ренуар действительно, как писал Бертолуччи, любит всех своих героев и сделал их "очаровательно харизматичными".  В этой картине  зашкаливает ирония, но в ней нет ни капли агрессии. Нет и грусти в финале, ведь  как в любой азартной игре, в жизни всегда нужно помнить: не делай ставок, которые не можешь позволить себе потерять. 

Бернардо Бертолуччи о "Правилах игры" Жана Ренуара

"Я впервые увидел «Правила игры» (La règle du jeu) Жана Ренуара (Jean Renoir) лет в 19-20. Пересмотреть их удалось лишь через пять лет, но все эти годы фильм оставался со мной, словно сон: я не помнил деталей, только общее ощущение. Очень сильное ощущение. Этот фильм стал для меня значительным событием, в 60-х такое увидеть было сложно. Картина существовала в нескольких версиях, но ведь у нас не было ни видеокассет, ни ДВД. Разве что какой-нибудь всесильный киноклуб мог бы раздобыть копию… Но «Правила» найти было фактически нереально. В 70-х стало проще, и я наконец пересмотрел их. И регулярно пересматривал лет до пятидесяти.

Фильм снят в 1938 г., незадолго до начала Второй мировой войны. Там есть сцена, в которой компания, собравшаяся на выходные на вилле близ Эльзаса, отправляется на охоту. Они убивают птиц и кроликов, и охота постепенно превращается в кровавую резню. Сейчас эта сцена кажется поистине пророческой: Ренуар будто бы предвидел кровавую резню, которая вскоре захлестнула всю Европу.

Ренуар служит связующим звеном между Францией импрессионистов (Францией своего отца – Огюста Ренуара) и Францией ХХ века. Порой складывается впечатление, что герои его фильмов сошли с полотен его отца. Но что меня особенно восхищает, так это любовь Ренуара к своим героям. Он любит и хороших, и плохих, любит тех, кто совершает чудовищные ошибки. Любит тех, кто появляется на экране на считанные минуты. Я сам всегда пытался добиться этого. Когда я снимал свой первый фильм, мне был 21 год, и я еще не успел пересмотреть «Правила игры», но я помнил их. Потом, работая в Италии над эпическим «Двадцатым веком»(Novecento), я умышленно подражал Ренуару в долгой, снятой одним кадром, сцене свадьбы. В конце сцены Роберт Де Ниро говорит: «Уже поздно, скоро начнется дождь. Давайте вернемся в дом». Это слова из финала «Правил».

Когда я подбирал актеров в Лос-Анджелесе, мне позвонили и сказали, что Ренуар увидел один мой фильм и он ему очень понравился. Он хотел встретиться со мной лично. Мы с женой отправились к нему в Бель-Эйр. Шел 1974 год, Ренуару было уже 80 лет, но разум его сохранял абсолютную ясность. Мы обменивались опытом, говорили обо всяких технических аспектах съемок. Мне казалось, что я беседую с юношей".

The Perfect life by Scott Fitzgerald

"Outside his window the autumn dusk was split with shafts of lights from passing cars. In these cars were great football players and lovely débutantes, mysterious adventuresses and international spies—rich, gay, glamorous people moving toward brilliant encounters in New York, at fashionable dances and secret cafés, or on roof gardens under the autumn moon. He sighed; perhaps he could blend in these more romantic things later. To be of great wit and conversational powers, and simultaneously strong and serious and silent. To be generous and open and self-sacrificing, yet to be somewhat mysterious and sensitive and even a little bitter with melancholy. To be both light and dark. To harmonize this, to melt all this down into a single man—ah, there was something to be done. The very thought of such perfection crystallized his vitality into an ecstasy of ambition. For a moment longer his soul followed the speeding lights toward the metropolis; then resolutely he arose, put out his cigarette on the window sill, and turning on his reading lamp, began to note down a set of requirements for the perfect life".

stunning hats from Ralph Lauren show

all the photos from style.com

Cafe Society

Трудно найти столь же прекрасный фильм о Нью-Йорке в нуарные 50-е, и еще труднее - более забытый и трудно находимый  Но его редкость - бесценна. В те времена, когда высшее общество разделилось, одна его часть нашла себя в "другом" Нью-Йорке, "городе грехов", темном, туманном городе, в котором, кажется, нет дневного света, только приглушенные лампы легендарных клубов, дым сигар в зале, магические мелодии, танцы до рассвета и роковые порочные красавицы в платьях Madame Gres и Balenciaga. Cafe Society - не только, и не просто клубное общество, Cafe Society - это и есть сам клуб, один из них, тот о котором ходят легенды. Как и El Marocco они были двумя самыми истинными оплотами этого потерянного мира.
Фабула, как и Нью-Йорк имеет две стороны, темную  и светлую, как день и ночь, это есть  в каждом из главных героев, все они на грани, потеряны и расколоты. И здесь не обойтись без Люцифера, искусителя, где-то вокруг них, за их спиной, всегда - Рэй, нашептывает каждому на ушко, как не вспоминать о "свете". Но с пути можно сбить только того, кто хочет этого. И кто герой, кто жертва - неважно. Это лишь одна из историй Нью-Йорка, "эдема" на фоне пепла старых городов, и холодящая кровь эстетика другой стороны рая.
P.S. В 2012 году канал BBC выпустил продолжение многосерийного фильма "Час" с кадрами, как капля воды похожими на "Клубное общество", но это лишь зеркальное отражение, и здесь история пришла к совсем другому финалу, не менее красивому эстетически, но более интеллектуальному и глубокому.

El Marocco

 

"Sometimes the winner is simply a dreamer who never gave up.”

Art Digest

Some of my favorite art objects in classy interiors. Most of the photos from AD mag. 

Julian Schnabel's 'Carey' 

Painting by Tam Ochiai

1930's photomural of Bradfield's house and Sabin Howard's 'Hermes'

  

Paintings by Jean-Michel Basquiat  and 'Entablature' by Roy Lichtenstein

photo poster for 'Evita' Broadway show

legendary photo by William Klein

Chinese girl by Vladimir Tretchikoff

old-master engravings

painting on the wall by Phyllipa Marrian

Composition a deaux Personnages by Albert Gleizes (1921) hangs over the console

On the wall: photography by Jose Davila

On the wall: five-panneled canvas by Jorge Pardo, Anish Kapoor's 'Blood solid' on the floor

whole powder room painted by Eli Sudbrack

Wonderful World

Le Bal

«Ты куришь черную трубку,

Так странен дымок над ней,

Я надела узкую юбку,

Чтобы казаться еще стройней».

Анна Ахматова

Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Ревущие 20-е, Роковые 40-е, свингующие 60-е, дискотечные шары 80-х. Из эпохи в эпоху в зале есть роскошная дива в кутюрных нарядах и ее элегантный спутник, нерешительный поклонник и дама в очках, которую никто никогда не приглашает, лица не стареют и появляются заново, вновь и вновь. И только бармен подвластен времени, лишь на нем виден его ход. 

 Дансинги всегда были  чем-то особенным, туда надевали лучшие платья, там играла лучшая музыка, и рекой лилось шампанское. Леди и джентльмены, совсем взрослые и совсем юные с замиранием сердца ждали каждого следующего «бала». Жизнь без них была немыслима. Но вот последние кадры и все уходят из зала и тушится свет... Фильм снят в 80-х, но с восьмидесятыми, с диско, закончилась и последняя эпоха дансингов, они перестали трансформироваться в дань моде, вся эта роскошная часть истории, на которой держался двадцатый век, вдруг обратилась в пепел.  Как люди научились не танцевать? У меня на этот вопрос нет ответа, нет продолжения и у этого фильма. А будет ли, все еще зависит от нас.

Orphee

 

Инфернальная, завораживающе прекрасная картина Жана Кокто. Магнетически наблюдая в ней кадр за кадром, невозможно не терять ощущение времени, не забывать, что это только  кинокартина. Музыка Кристофа Глюка увлекает в мир Морфея. Кажется из сна пришли и эти образы, рожденные камерой, которая снимает ветер, точно Кокто удалось самому прорваться в тот мир, за границей привычной действительности и создать эти кадры. Это мистерия, на рубеже реальности, точно она "материализуется лишь на время проекции на экране, а потом исчезает в никуда…"  

«Одни думают, он наша мысль. Другие, что мы его мысль. А может быть, мы его сновиденья».

Принцесса Смерть. В черных нарядах, совершенных нарядах, которые невозможно забыть, которыми, кажется, продолжает вдохновляться Жан Поль Готье и в наше время. Совершенная красота, которая побеждает и властвует, но спасает ли? Иль, может, губит? Но определенно влечет за собой. Любимец «жизни», бессмертный гений, Орфей не сможет сопротивляться ее власти. Она сама может отпустить его, вернуть в «их грязный поток жизни» и внешне все может, вернуться на свои прежние места. Но: Тому, кто мог быть с ней, на свете больше нечего любить…

«Однообразные мелькают

 Всё с той же болью дни мои,

 Как будто розы опадают

 И умирают соловьи.

 Но и она печальна тоже,

 Мне приказавшая любовь,

 И под ее атласной кожей

 Бежит отравленная кровь».

Николай Гумилев

The Fog of things left unsaid...

by George Hoyningen-Huene